ЧЕЛОВЕК НАСТОЯЩИЙ

У Алексея Маресьева не было ног. Он научился ходить на протезах, танцевать и даже управлять самолетом. У Антона Борисова ноги есть. Но он не может танцевать и ходить. Впрочем, стоять он тоже не может. И даже сидеть. Ему можно только лежать на жесткой поверхности. Всю жизнь, все 37 лет. Есть такая болезнь - несовершенный остеогенез. Малейшее неосторожное движение ведет к перелому. Первый раз он сломал ногу в 5 месяцев, а потом... Кто их считал, эти сотни переломов. На Западе с этой редкой и неизлечимой болезнью борются, тренируя мышцы, чтобы они корсетом охватывали слабые кости. Впрочем, это на Западе. В Советском же Союзе, где жила семья Борисовых, родители Антона отдали его, пятилетнего, в больницу, где ребенка привязали крепко-накрепко к кровати, чтобы не вставал и ничего себе не сломал. Он и не встал больше никогда с этой кровати. Просто не смог. Родителей нельзя судить строго, ведь у них через несколько лет после Антона родилась здоровая девочка, а сын... Доктор сказал матери, что мальчик вряд ли доживет до 12 лет. Зачем травмировать дочку, давать почву для досужих сплетен соседям?

В больнице, а точнее, в детском костно-туберкулезном санатории в Астрахани, Антон прожил до совершеннолетия. "Лечили" там неподвижностью и лошадиными дозами лекарств. Как-то дети вложили одну таблетку в кусок колбасы и бросили бездомной рыжей собаке. Просто так, из любопытства. Через полтора часа животное умерло в страшных мучениях.

Там же, в больнице, мальчик учился, окончил школу-десятилетку. Среднее образование должны были получать все. Естественно, что с больных детей спрос был меньше, но Антон учился старательно. За все время он не получил ни одной тройки. Одна беда - писать было очень трудно. Переломанные во многих местах, искривленные руки с трудом могли держать карандаш. Все приходилось воспринимать на слух, запоминать. Вот так и жил мальчик в детском туберкулезном санатории. Его там не лечили, зато учили. После школы поступил на заочное отделение Астраханского пединститута, но тут пришла новая беда - отказали руки. Начались немотивированные переломы - от взятой в руку ложки или ручки. Поняв, что вскоре он не сможет даже перевернуть книжную страницу, Антон написал отчаянное письмо Горбачеву. Конечно, Михаил Сергеевич письма этого не прочел, но сдвинулся какой-то рычажок в бюрократическом механизме, и Борисова увезли в Москву, в ЦИТО. Там сделали операцию, вставили в кости рук металлические штифты, а через два года вернули обратно в Астрахань.

Дорога таким, как он, была одна - в дом-интернат для инвалидов и престарелых. Туда и направили, в палату на троих, с двумя ненормальными соседями. Антон продолжил учиться, но терпение подошло к концу. Все чаще вспоминал юноша о двух пачках снотворного, спрятанных в сумке на крайний случай. Он был один. Такое чувство, вспоминал он потом, что тебя положили в гроб и закрыли крышку. Ни одного близкого человека рядом.

Изменения в жизни произошли неожиданно. Журналист городской молодежки Владимир Пигарев пришел в интернат, чтобы сделать репортаж о его обитателях. Обошел здание, поговорил со стариками и уже собирался уходить, как у двери бабушка-вахтерша спросила его: "Ты был на третьем этаже? Там у нас мальчик живет, который в институте учится". В палате у Антона Володя просидел до полуночи. А уже на следующий день после выхода статьи к необычному студенту начали приходить гости. Появились друзья, и, что не менее важно, появилась работа. Антон стал консультантом телефонной службы психологической помощи. Затем стал подрабатывать в газете, писал информационные колонки, брал интервью, благо его к этому времени перевели в отдельную палату и телефон туда поставили. Случай, конечно, неслыханный, но ведь и человек необычный. Новые друзья помогли Антону "пробить" квартиру. Он, правда, не мог из нее выйти самостоятельно, зато туда можно было поставить компьютер. Он освоил его, после чего стал работать еще и в двух компьютерных фирмах одновременно. В 1994 году его выбрали человеком года по номинации "Молодежная политика" в Астрахани. На полученную премию в миллион "старых" рублей Антон обновил свой компьютер.

А вскоре он с друзьями начали главное дело своей жизни: интернет-сайт "SOS.RU" - место во Всемирной сети, где одни люди ищут помощь, а другие бескорыстно предлагают ее.

Вот только передвигаться Антон не мог. Спонсоры оплатили ему поездку в Германию и изготовление специальной кровати, но, к сожалению, немецкая коляска оказалась на удивление неудобной, а вскоре и вовсе сломалась. Через некоторое время новую кровать заказали в США. Антон поехал на примерку и неожиданно для себя остался в Америке. Живет он в Портланде, штат Орегон, уже три года и больше всего переживает из-за того, что не может найти себе постоянную работу. Впрочем, без дела не сидит. Продолжает управлять из-за океана сайтом "SOS.RU", в ожидании оплачиваемого места пока работает волонтером, то есть бесплатно. Учит работе на компьютере эмигрантов. Вначале работал только с приезжими из СНГ, затем, когда отшлифовал свой английский, и с остальными. В США сейчас трудно найти работу даже здоровому американцу, что уж говорить об эмигранте- инвалиде чуть больше метра ростом, прикованном к своей кровати.

Может быть, это кому-нибудь и покажется странным, но больше других книг Антон любит не "Повесть о настоящем человеке" или "Как закалялась сталь", а "Сто лет одиночества" Маркеса. Островского прочел в восемь лет. "И по стилю, и по духу все вроде бы ничего, - говорит он. - Только я не люблю этот пафос героизма. Я так живу, потому что иначе я жить не могу. У меня нет выбора". Девиз свой Антон впервые сформулировал почему-то на английском и только потом проговорил по-русски: "Life is not a choice. Life is a chance" - "Жизнь - это не выбор. Жизнь - это шанс".

Подвиг Алексея Маресьева не в том, что он дополз до своих. И даже не в том, что заново научился ходить, танцевать "барыню", управлять самолетом. Подвиг его в том, что он предпочел продолжать жить так, как жил раньше. У него был выбор - стать инвалидом на тележке, с пенсией, которой хватало на ежедневную поллитру, или остаться летчиком. Первое - проще, второе - достойнее. У Антона Борисова такого выбора не было. Советская власть предоставила ему убогое угасание в палате дурдома. Новая российская власть предложила ему в общем то же самое, только в отдельной квартире, из которой он не мог выйти самостоятельно. В отличие от Маресьева, Антон не знал, как это - быть здоровым и сильным: он никогда не умел танцевать, управлять самолетом или автомобилем. Даже на трехколесном велосипеде поездить не успел. Антон Борисов не хотел совершать подвиг. Так получилось.